Музыка как дыхание

Мы встретились с ребятами в уютном кафе субботним вечером.

— Привет! О вас очень мало известно, несмотря на то, что вы один из самых популярных музыкальных коллективов Архангельска. Как так получилось?

Алексей Трубин: Это очень забавная ситуация. У нас было уже около пяти интервью, но из-за разных причин ни одно не вышло.

— Значит, это будет ваш дебют! Итак, расскажите, как образовалась ваша группа?

Алексей Трубин: Сперва это был интернет-проект Алексея Ижмякова, Макса Бента и Антона Антонова. Каждый из ребят покинул проект на определённом этапе, но Алексей в 2013 году собрал живой состав и позвал нас, Александра Кокорина (гитара), Кирилла Мартынова (барабаны) и Алексея Трубина (бас). До нас у ребят было одно EP, а вчетвером мы успели записать ещё одно EP и сингл, а также проехать с туром по России и выступить на многих фестивалях, даже в Санкт-Петербурге с британской группой Maybeshewill. Теперь же нас трое.

— Вы вкладываете какой-либо смысл в ваше название?

Александр Кокорин: Название — это как флаг, это то, чем мы размахиваем перед лицом зрителя, то, что мы пытаемся о нас сказать. Это что-то вроде слогана, который должен нас ассоциировать с космосом, ураганом, эмоциями. Понимаешь, слов у нас нет, мы можем общаться со слушателем только образами, музыкой и названием песен. Поэтому они должны быть максимально наполнены смыслом, который каждый может для себя ассоциировать и запомнить.

— Кто или что оказывает влияние на ваше творчество?

Алексей Трубин: Я стараюсь не быть ни чьим фанатом. У меня есть две любимые группы. Это Deftones и R.E.M. Это абсолютно разные группы. Я не пытаюсь сделать что-то похожее. Вся музыка, что я слушал, бессознательно отложилась в моей голове. Ведь ты не думаешь, когда слушаешь музыку: «Вот это клёвые рифы, я переделаю их под свою песню и никому об этом не скажу». Может быть кто-то так делает, но я — нет. Это чаще всего происходит на подсознании, то есть ты слушаешь, а потом приходишь поиграть с группой и делаешь какой-то риф, который тебе нравится. Проходит время, и ты этот риф слышишь у какой-нибудь группы. Вся великая музыка уже написана. И пусть музыкант думает, что он первый, но на самом деле — нет. Если рыться в глубинах музыки, то всё было уже тысячу раз.

Александр Кокорин: Я так скажу, что мои лучшие идеи — это осколок от моей жизни. Ну вот допустим, я могу посмотреть какое-нибудь видео в интернете, где парень поёт незамысловатую песню под укулеле, и я подумаю, что это прикольный звук, интересное сочетание аккордов. А потом ловлю себя на мысли, что на репетиции использую что-то подобное. Если ты видишь где-то, неважно где, действительно хорошую, достойную для продолжения вещь — бери и пользуйся.

— Как бы вы описали ваш стиль в музыке?

Алексей Трубин: Мне кажется, если у группы есть свои особенности, то можно писать длинный ряд из названий жанров. Мне нравится музыка, что мы делаем, и мне плевать, как назовут наш жанр. Проще всего такую музыку называть пост-роком, ввиду того, что этот жанр настолько широкий, что он даёт поле для множества вещей, ходов, приёмов. И можно сказать, да, это пост-рок, но он особенный. А ценность в том, что каждый человек находит в нём свою изюминку. Такая музыка очень атмосферная. Кто-то скажет: «Да мы такие песни сделаем за десять дней два диска». Я делаю свою музыку, она проходит через мою душу, и мне это нравится, это честно. Если я перед собой честен, то я честен и перед группой. Если группа честна друг перед другом, значит честна перед слушателем. Значит, получается что-то, то что мы называем «в этом что-то есть». Вот и всё. А что у нас за жанр? Пост-рок. Пускай будет просто вот так вот. Каждый пусть думает, что это за пост-рок?

— Я так понимаю, что отзывы на вашу музыку вас не очень интересуют?

Александр Кокорин: Очень часто мы слышим положительные отзывы, но стараемся как бы немного абстрагироваться от них, потому что это давит. Вы начинаете воображать себя теми, кем на самом деле не являетесь. С одной стороны, безумно приятно, когда мы работали над песнями в холодном гараже без отопления, играли, мучились, ругались друг с другом насчёт определённых частей или мелодий, выясняли отношения насчёт нот и, в конце концов, мы донесли это до зрителя, и, о боже, зрителю понравилось. Здесь самое важное не потерять своё человеческое лицо, то есть прийти на следующий день в гараж, оставить эти положительные и отрицательные отзывы за дверями, снова сесть и снова делать музыку.

— Расскажите про вашу концертную деятельность.

Алексей Трубин: Первый концерт состоялся в Архангельске. Год назад мы отправились в тур по городам России. Начали в Архангельске, дальше Северодвинск, Ярославль, Нижний Новгород, Вологда, Москва, Питер. Это был первый опыт для нас. Прикольно. Утром ты просыпаешься в одном городе, обедаешь во втором, и играешь вечером концерт в третьем. Было очень круто. И не так давно мы ещё играли в Норвегии на Поморском фестивале. Ездили в Пермь на Rock Line, он у них проходит ежегодно, что-то вроде нашего Беломор-Буги, даёт возможность молодым группам показать себя на большой сцене.

Александр Кокорин: Я хочу подчеркнуть что, к сожалению, бюджеты наши не позволяют сделать географию большой, поэтому мы не можем похвастаться тем, что проехали от Калининграда до Владивостока. Но я бы разделял туровые концерты и фестивали. Мы были на фестивале в Норвегии, в Перми, мы были на Тайболе, на Беломор-Буги мы были в прошлом году, были на Поморской Тату-конвенции. Фестивальные концерты — это очень круто. Мы были и в туровых городах. Города разные, конечно, но ничего лучше Питера мы не видели в нашей концертной жизни. Я надеюсь у нас всё впереди: и большой тур, и фестивали.

Алексей Трубин: На самом деле, сделать тур — это искусство. Причём тур, который будет классный. Где всё будет хорошо: и по условиям, и по рекламе, и по посещаемости. Сделать тур — это труд, дано абсолютно не каждому. Это реально сложно. Нужно много опыта и везения.

— Какая была реакция публики на концертах?

Кирилл Мартынов: Больше всего запомнилась питерская публика. Это была просто незабываемая отдача из зала, растворяешься в ней, приумножаешь и выплёскиваешь обратно.

Алексей Трубин: Я вспомнил, что было в туре. Это был Ярославль. Народ просто «колбасился». То есть я вообще не понимал: я играю такую атмосферную музыку, пускай иногда тяжёлую, но человек пять просто сходили с ума, это была какая-то странная реакция. Они были трезвые, ничего плохого. Они пришли, увидели и были шокированы.

Александр Кокорин: Соглашаясь со всем, что ребята сказали, я бы добавил, что на сцене все чувства и симпатии сильно обостряются. На сцене начинаешь чувствовать себя совсем по-другому. То есть всегда есть разница, аудитория нас знает или не знает. В Архангельске, где в принципе, уже все в курсе, кто мы такие, приём совершенно иной, нежели, допустим, в Нижнем Новгороде, где люди видят каких-то ребят, которые что-то там играют. И вы знаете, Питер в этом плане был приятным исключением. Люди видели нас впервые, а реагировали так, будто мы пили чай у них сегодня за обедом. У нас есть опыт возвращения на один и тот же фестиваль год спустя. Я говорю о Тайболе. Год назад мы там играли, была страшная жара и мы играли на пляжной сцене где-то перед десятью людьми. А в этом году было холодно, ужасно холодно. Человек сто стояли перед сценой и так тепло нас встречали, и так тепло реагировали, что мне хотелось каждого обнять. Я серьёзно, там проливной дождь, ветер с Белого моря, а они стоят в своих лёгких курточках и мёрзнут, ради того, чтобы послушать то, что мы придумали. Пожалуй, это самое приятное чувство, что мы испытали за лето.

— Какие у вас планы на ближайшее будущее?

Алексей Трубин: Мы хотим привозить в Архангельск неместных звёзд «пост-рокового разлива», знакомить наших слушателей с другими представителями жанра в России, стараться звать классные группы. А вообще, цель группы чаще всего — это сделать хороший диск. Нам надо уже сделать альбом. У нас есть 3 EP и сингл, но нам уже не хватает. Очень много музыки придумано, и мы решили начать работу летом этого года, записали барабаны, а сейчас работа возобновилась. У нас есть замечательный звукорежиссёр, к чьему мнению мы прислушиваемся.

Александр Кокорин: Хочу добавить. Касаемо двух вещей. Мы, к сожалению, не свободны от некоторых ошибок. Быть может, мы анонсировали желание записать свой диск чуть раньше, чем у нас появилась возможность это сделать. Я хочу, чтобы все понимали, что мы не обладаем таким бюджетом, чтобы прийти, занять студию на некоторое время, записать, отдать на мастеринг. Может быть поэтому задержка так велика, процесс работы над альбомом занимает много времени. Альбом, это не только фиксация какого-то материала, который мы сделали. Это во многом статусная вещь. Что касается планов, мне бы хотелось ещё добавить, что мы бы хотели оставаться интересными и стать ещё интереснее для слушателя. У нас много идей на этот счёт. Мы не перестаём думаем о том. как стать ещё лучше, ещё красивее, привлекательней, интереснее. Работа не останавливается, всё идет своим ходом. Мы по-прежнему полны энергии и сил, чтобы сделать всё как можно лучше.

— На ваш взгляд, вам удаётся передать концертный драйв в записях? И есть ли цель это сделать?

Алексей Трубин: У нас перед записью диска было поставлено два варианта. Либо мы пишем диск вживую, то есть мы все вместе сели в комнате, взяли и записали определённый момент в жизни. У нас было живое ЕР, мы его писали на студии целиком вместе. Но для диска хотелось бы, чтобы всё было максимально качественно, хотелось задать некоторую планку, которая покажет всем, что на записи мы звучим вот так. Всё равно мы будем стараться делать лучше и лучше. Великая вещь, если ты запишешь диск, и с этим же звуком ты можешь выступать в живую, с этой же техникой, с этой же подачей, плюсом с эмоциями, с переживаниями, с нервами. Сможешь ли ты передать то, что записывал в комфорте на студии или дома, переделывая по пять раз один трек? Если ты можешь сделать это вживую — это очень хорошо.

Александр Кокорин: Я соглашусь с Лёшей. Просто добавлю, что на записи не должно быть концертного драйва. Должны быть эмоции, вложенные в твою игру, но вот не гарантирую ни тебе, ни другому зрителю, что вы придёте на наш концерт, прислушаетесь к тому или другому монитору, что отвечают за мой звук, и не услышите каких-нибудь ошибок, которые мы бы не хотели оставлять на диске. Пластинка — это кропотливая работа головы, где ты будешь вычёсывать всё, что можно только вычесать. Это как слепок застывшего творчества, которое должно быть настолько идеально, насколько это вообще возможно.

— Что для вас музыка вообще? Какую роль играет в вашей жизни?

Александр Кокорин: Мне очень тяжело ответить, потому что я никогда об этом не задумывался. Музыка присутствует в жизни наряду с дыханием. Мы же не отдаём себе отчёт, что дышим. Это настолько естественная часть жизни, что я как-то и не отдаю себе отчёт, что она вообще присутствует. Я даже боюсь представить что будет, если однажды я не смогу этим заниматься. Да, я думаю, это как дыхание, то без чего жизни не получится. Не хочется думать, что то, что я люблю, однажды станет неважным и несущественным.

— Есть ли у вас музыкальное образование? И считаете ли вы его необходимым для хорошего музыканта?

Алексей Трубин: У меня музыкальной корочки нет. У меня был в своё время преподаватель, но он мне вообще ничего не дал. Я знаю очень много выпускников музыкального колледжа, которые являются хорошими исполнителями, но не композиторами. Они своей музыки либо боятся, либо не могут сделать. Не нужно иметь корочку, чтобы быть музыкантом. Вот начинаешь делать сам, не спрашивая, правильно это или неправильно, сделал бы так Бах и Шопен. Ты начинаешь мыслить сам и это — страшно, и одновременно круто.

Александр Кокорин: Музыкального образования у меня тоже нет. Я имел опыт обучения с джазовым преподавателем около года. Но скажу так: мы с ним не сошлись характерами только потому, что у меня были свои представления о том, что я хочу от инструмента, что я бы хотел играть. Моё представление с годами может меняться, но оно никогда не будет зеркалом того, что чувствует преподаватель. Я не свободен до сих пор от многих технических несовершенностей, от каких-то погрешностей, но нужно внимание к себе и требовательность. А так я думаю, что не нужно образование. Нужно прежде всего чёткое видение того, что ты хочешь и что тебе нужно.

— Есть ли у вас любимое место в городе, где вы черпаете вдохновение или просто любите проводить свободное время?

Александр Кокорин: Есть. Мы репетируем в гараже на берегу Северной Двины. В гараже из-под судна на воздушной подушке, которое там было раньше. Гараж и скат прямо в воду. Когда идёт прилив, у нас вода буквально у самых дверей. Всегда после хорошей репетиции, когда что-то получилось, мы открываем двери, просто задираем голову и смотрим на звёздное небо. Это очень хорошее место. А вообще у нас красивый город.